Отправлено: 12.12.10 01:15. Заголовок: Образ Рошфора в ролевых играх

Нашла старую забытую игру "Приключения продолжаются.
Ух, какой там Рошфор нарисован! Игроками придумана просто потрясающая история про Рошфора и молодой, неопытной шпионки. Граф изображен очень живым, обаятельным и сволочным.
Надеюсь никто не будет в претензии, если я приведу выдержки. Чесное слово, это не интелектуальная кража, а желание поделится с другими своим восхищением.

...Ах, эти новички! Однако же и от них была польза, иначе они не стояли бы сейчас здесь, глядя на отца Жозефа, который устроился за столом с видом заправского писаря: по левую руку - горка кошельков, по правую - чернильница, перья и увесистый гроссбух. Казначейство любит счёт, в том числе - и личное казначейство Красного Герцога.
Но если мы отвлечёмся от строгой очереди, которая продвигается по мере того, как отец Жозеф делает пометки в бухгалтерии а сухонький, похожий на крысу казначей, отсчитывает из кошельков положенные деньги; так вот, если мы отвлечёмся от них и посмотрим в дальний угол, то увидим особую компанию, пришедшую этим вечером в "Жирный Свин".
Ни один головорез, наёмник, шпион или искатель приключений, будь он хоть немного опытен и трезв, не рискнёт причислить эти фигуры к новичкам. А меж там на них такие же плащи с капюшонами и они так же прячут лица... Прячут хорошо - мало кто из самых опытных слуг Его Преосвященства видел их лично. Это - смертоносные, безжалостные, красивые и преданнейшие слуги кардинала. Немногочисленные, но искуснейшие. Эти пять фигур - единственные пять женщин, состоящие на его службе в качестве шпионок.
Увы, им далеко до Графини Винтер, безвременно почившей от руки неизвестного палача. Неизвестного в этих кругах, иначе палач незамедлительно отправился бы следом... Но эти пять - мастера своего дела.
И среди них мы видим всё ту же хрупкую невысокую фигурку, уже встреченную нами в переулке. Вот только отчего-то её провожатый не среди толпящихся в трактире мужчин...
Тем временем тишину "Жирного Свина" прорезали несколько патетические высказывания отца Жозефа:
- Итак, друзья мои, коллеги, завершился еще один год нашей службы. Война в Ля-Рошели коснулась и нас. Я прошу почтить минутой молчания тех, кто отдал жизнь, исполняя приказ...
Чувствовалась торжественность момента. Все боялись даже вздохнуть.
- Спасибо. Но жизнь продолжается, поэтому я принял решение: суммы премии, причитавшиеся погибшим, будут перераспределены между вами пропорционально вкладу каждого в наше общее дело.
Крики «Ура великому кардиналу!!!», «Мы вместе навсегда!!!», «Даешь коэффициент три с половиной!!!» взорвали тишину. Даже граф Рошфор, напивавшийся в одиночку за излюбленным столиком в дальнем углу трактира, отвлекся от своего привычного занятия. Воспоминания накрывали волнами, с каждым выпитым стаканом образы становились все реальнее. Граф думал о миледи, с которой их связывало некое взаимное доверие, может быть даже дружба, если возможны истинные чувства у тех, кто вынужден вечно притворяться.
После речи отец Жозеф глотнул воды из стоящего на столе графина и продолжил зачитывать фамилии.
-Д”Артенж!
Рослый мужчина лет тридцати пяти с настороженным выражением лица подошел к столу.
- Распишитесь здесь. Вы получаете 500 ливров.
Счастливая улыбка осветила его лицо, сразу омолодив лет на десять. Пробормотав слова благодарности, он крепко зажал в руке кошелек и вернулся на место.
- Баркасьер!
Похожий на лиса человечек с хитро прищуренными глазками бочком протиснулся к столу и заискивающе посмотрел на отца Жозефа.
- С вас 200 ливров, - твердо произнес серый кардинал.
- То есть как? – возмущенно выкрикнул разобиженный шпион.
- По справедливости. Вы даже не удосужились появиться в лагере под Ля-Рошелью.
- Мне помешало…
- Не трудитесь, я в курсе. В трехдневный срок возвратите деньги в казну. Вопрос больше не обсуждается. Следующий… Буриме!
К столу никто не вышел. Отец Жозеф выждал минуту и продолжил:
- 800 ливров присоединяются к общему премиальному фонду. Вечная память погибшим, громкая слава живым.
Награждение шло своим чередом, но тут прозвучало имя миледи, разбудившее Рошфора от воспоминаний.
- Протестую!
Неожиданно громко и резко прозвучали слова графа, и многие оглянулись в поисках того, кто посмел дерзким возгласом нарушить священнодейство момента.
Обернулась и девушка, чуть-чуть приоткрыв лицо, почти скрытое капюшоном. Зеленые молнии ее глаз с интересом изучали нарушителя спокойствия, для которого леди Винтер тоже была человеком, а не фамилией в ведомости.
Отец Жозеф после небольшой паузы произнес:
- Я бы попросил вас высказаться несколько яснее.
Эти деньги не пойдут в общий наградной фонд.
Отец Жозеф вопросительно изогнул бровь. Кое-кто из молодых заворчал. Старики - те, кто уже достаточно давно знал графа Рошфора, конюшего Его Преосвященства - лишь заинтересованно подались вперёд. Они-то знали, что граф никогда и ничего не делает и не говорит без причины.
- Эти деньги, - возвысил голос Рошфор, - пойдут на мессы за упокой душ наших товарищей!
Он обвёл зал взглядом из своего угла, и если у кого-то и были возражения - их почли за лучшее оставить при себе. Граф был уже изрядно загружен бургундским, но даже в таком состоянии он был способен любого из присутствующих преспокойно превратить в цыплёнка на вертеле - то бишь на шпаге.
"И за Её душу", - подумал про себя граф, вновь откидываясь в тень и наливая новую кружку вина: "Хотя, видит Бог, вряд ли мессы помогут вам, леди Винтер..."
Зеленоглазая девушка продолжила заинтересованно следить за графом, даже когда его лицо скрылось в тени. Награждение шпионок Красного Герцога должно было пройти позже, без имён и фамилий, в задней комнате кабачка. И, пожалуй, у девушки был некоторый повод после награждения побеседовать с графом Рошфором...
Волнение, вызванное репликой графа, постепенно улеглось.
Награждение продолжалось, каждый получал в меру своих способностей, а самые удачливые еще и немного сверх того. Кошельки на столе отца Жозефа убывали, а их новые обладатели не спешили покидать помещение трактира. Призывы отметить щедрость Его Высокопреосвященства ударной дозой выпивки доносились с разных концов трактира, радостные крики смешивались с проклятьями и богохульствами недовольных, словом, все было как всегда. Под шум начинаюшейся повальной пьянки отец Жозеф серой тенью проскользул в заднюю комнату кабачка. И, повинуясь его чуть заметному знаку, шпионки направились следом.
Отсутствие роскоши, которой славился "Жирный Свин" в кругах, близких к посвященным, сразу же бросалось в глаза: в комнате кроме грубо сколоченного из неструганых досок стола и пары лавок ничего не было. Зато имелись в наличии запасной выход, сложная система подслушивания разговоров и потайной глазок, умело скрытый в обшивке стены. В честь праздника стол был сервирован на семь персон, и отец Жозеф уже занял свое место во главе. Остальные предназначались для гостей, потому как только раз в году собирались вместе секретные, но от того не менее очаровательные агенты кардинала.
Пять девушек расположились за столом, недоуменно посматривая на оставшийся пустым стул. Теперь, без капюшонов, в которых исчезали их лица, было видно, что все они молоды и хороши собой. Уже знакомая нам зеленоглазая шпионка первой нарушила повисшее тяжелое молчание:
- Мы ждем еще кого-то?
Отец Жозеф приготовился ответить, но не успел.
- Та, кого мы могли бы ждать, уже не придет, - негромко сказал Рошфор, входя в комнату, - поэтому ее место за этим столом займу я.
Зеленоглазая внимательно посмотрела на графа. Рошфор никогда не имел славы беспокойного наглеца - напротив, замкнутость и немногословность этого человека словно создавали вокруг него атмосферу серьёзности и некоторой напряжённости. И если он теперь вёл себя несколько вызывающее к тому, бесспорно, должна была иметься причина.
Девушку интересовало, какая именно.
Насколько она знала - а знала она достаточно, иначе не состояла бы на службе у кардинала - миледи Винтер отличалась исключительной изысканностью в отборе мужчин, получавших доступ в святая святых = её спальню. И если покойная графиня могла пойти на многое, преследуя свою цель - как было в уже известном нам случае с д'Артаньяном - то её личная жизнь оставалась тайной за семью замками для немногих посвящённых.
По последним сведениям граф де Рошфор в рядах посвящённых не числился. Неужели под Ля Рошелью что-то успело измениться?
Зеленоглазую шпионку снедало любопытство. Чёрт побери, граф был хорош собой, знатен, богат и главное - очень высоко ценился Его Преосвященством. А дела амурные остаются делами амурными хоть в альковах королевского двора, хоть на театре военных действий - а хотя бы и в обществе шпионов Красного Герцога. Граф понравился девушке - понравился с первого взгляда, с первого его слова - которое было не ахти каким. Точнее - сам Рошфор этого уже не помнил - три года тому назад эту новенькую конюший кардинала Ришелье встретил в трактире "Жирный свин" такими словами: "Господи милосердный, вы сошли с ума, доверить такое дело ребёнку?!"
Она не была ребёнком. Тогда ей было семнадцать, а теперь она числилась одной из лучших шпионок кардинала. Но граф по-прежнему был равнодушен к ней - скорее он даже попросту не замечал её существования, видя перед собой миледи Винтер. И что греха таить - девушка втайне поблагодарила того, кто избавил её от соперницы. Дорога была открыта, но вот насколько она могла оказаться длинной...

 Отправлено: 18.12.10 11:57. Заголовок: По-моему тут серьёзн..

По-моему тут серьёзный ляп: масоныэто восемнадцатый век, а не семнадцатый.
Арамисоманка:

цитата:

А дальше?

Выбирайте сами, - Амалия состроила очаровательную гримаску.
- Мари?
- Фи!
- Лили?
- Граф, вы пошляк!
- Софии? София... Неплохо, имя святой покровительницы Константинополя.
Графиня посмотрела на себя в небольшое зеркальце.
- Константинополя?
- Можете считать, что мы идём в ставку турецкого султана. Эта каналья мэр ничуть не менее хитёр и как уж старается лавировать, угождая и нашим и вашим.
С этими словами граф взял Амалию за руку и едва ли не вытащил за собой из комнаты.

Приём у господина де Боэма отличался тем роскошеством, которое стремятся выказать при известном достатке, помпезностью, которую мелкопоместное дворянство почему-то часто путает с великолепием столицы – и убогой кичливостью, которую выказывают провинциальные управители, чей титул хоть и унаследован, но насчитывает никак не больше трёх-четырёх поколений, а за них – увы – не избавиться от мещанских замашек.
Племянница и в самом деле оказалась особой, мягко говоря, не привлекательной. Девица походила скорее на дочку какого-нибудь углежога или трубочиста, была непомерно дородна и отнюдь не красавица. Бедный жених исчез сразу после официальной части, и позже Амалия замечала его несколько раз в отдалении, постоянно с полным бокалом вина и постепенно всё более пошатывающейся походкой.
Рошфор был сама любезность и изящество. Сразу после того, как закончилось вступление и гости получили возможность общаться в ожидании ужина и танцев, вокруг графа образовалось изрядное общество. Большую часть его составляли дамы – Амалия, как ни старалась, не смогла заставить себя играть роль благодетельной супруги, и вскоре покинула «шевалье де Ладюри». Среди дам рядом с конюшим Его Преосвященства были молодые люди, по большей части франтоваты, которые, открыв рот, слушали его разглагольствования о парижской моде. Спустя некоторое время молодёжь сменили господа постарше, и сразу же речь зашла о политике, войне и налогах.
Вокруг Амалии собрался тот сорт молодых провинциальных дворян, что составляют особый круг, которым порой можно даже отчасти гордиться. Это были люди образованные – насколько возможно, сумевшие попутешествовать и повидавшие свет. Их родословные были достаточно солидными, чтобы тягаться с мэром, но гораздо меньшая плотность кошельков и наследное благородство избавили их и от глупой франтоватости, и от излишней спеси. Часть этих молодых людей составляли офицеры лионского гарнизона, чем Амалия не преминула воспользоваться: немного побеседовав о всяческих мелочах, он перевела разговор в нужное ей русло, и поскольку графиня знала толк в лошадях, оружии и охоте, вскоре именно офицерская часть кружка с некоторыми добавлениями штатских осталась возле неё.
- А правда ли, что король уже выступил с армией из Парижа?
- По крайней мере, три недели тому назад он намеревался так поступить, - Амалия внимательно посмотрела на молодого лейтенанта. – Я слышала, что Лион готов принять королевское войско и обеспечить его снаряжением и провиантом?
- Отчасти... – юноша смущённо одёрнул рукав своего камзола.
- Как же так, виконт?
- Видите ли, сударыня... Дело в том...
- Дело в том, что ни черта он не готов, - резко заметил другой, худощавый, скуластый, с пронзительным взглядом чёрных глаз из-под грозно насупленных бровей.
- Месье Лагарди, наш поэт... – шёпотом представил его кто-то. Амалия чуть склонила голову.
- Вы ведь не военный, месье Лагарди?
- Да, не военный, сударыня. Но в Лионе всякий ребёнок – да что там, каждая собака знает, что в городе нет ни провианта, ни фуража, а на складах гарнизона мыши вешаются среди той ветоши, что называют формой.
- Не может быть.
- Да как угодно. Они этого не признают, - гневно кивнул поэт в сторону офицеров. Кто-то из молодых людей нахмурился, кто-то даже потянулся к шпаге. – Но что взять с этих людей, сударыня, если они обязаны выполнять приказы?
- Я уверена, что старейшины города и офицеры гарнизона позаботятся, чтобы к прибытию Его Величества короля и Его Преосвященства кардинала всё было готово, - Амалия обмахнулась веером и встала. – С вашего позволения, господа, мне жарко и я хочу пройтись немного по террасе. Господин Лагарди, не согласитесь ли вы сопровождать меня?
- Извольте, сударыня, - поэт встал и под недовольными взглядами оставленных молодых людей пара покинула зал.
Граф на мгновение отвлекся от разговора с племянницей мэра и поискал в толпе Амалию. Девушки нигде не было видно, но недовольное шушуканье в офицерском кругу сказало ему о многом, практически обо всем. Глупым чувством ревности граф не страдал никогда, искренне считая себя настолько неотразимым, что ни одна выбранная им женщина не смогла бы предпочесть кого-то другого. Пускай развлекается в одиночестве или в компании провинциальных фанфаронов, лишь б ей удалось узнать что-нибудь из интересующей кардинала информации. Краем уха Рошфор старался уловить, о чем беседовали в офицерском кружке.
Тот самый лейтенант, который первым заговорил с Амалией, теперь немного эмоционально делился впечатлениями с окружающими:
- Надо же, все женщины одинаковы! И эта парижанка не осталась равнодушна к нашему поэту!
- Не берите в голову, писать стихи может любой, а вот на войне хорошая шпага значит много больше, чем пара рифмованных строчек.
- Я только удивляюсь, как ее муж смиряется с тем, что жена вот-вот украсит его голову ветвистыми рогами.
Юноша явно нарывался на ссору, которой граф не мог себе позволить в сложившихся обстоятельствах, поэтому Рошфор вежливо поклонился племяннице мэра:
- Здесь немного душно, может быть, пройдемся по террасе?
Девица с благодарностью посмотрела на графа и подала ему руку.
Разговор на свежем воздухе сначала крутился вокруг парижских мод и нравов, но граф ловко направлял его в нужное русло.
- Вам не слишком грустно расставаться с семьей? Как я заметил, дядя очень Вас любит и желает только добра.
- Он спешит избавиться от меня, чтобы иметь полную свободу действий.
- Для чего?
- Для подготовки к приезду своей подруги. С тех пор, как Господь забрал к себе тетю Эжени, только я мешаю ему по полной наслаждаться жизнью. А когда он получил письмо от своей герцогини, он два дня летал как на крыльях и приговаривал: я все сделаю так, как ты просишь, моя прекрасная Мари. Такая пошлость.
- Действительно, пошлость. Что же он собирался сделать для нее?
- Да ничего. Если б Вы только знали, в каком состоянии город. Мы не готовы принять армию, и я даже обвинила дядю в саботаже, ведь это предательство – не желать победы своей стране?
- Безусловно. И дядя сразу же решил Вас удалить подальше? Грустно, но браки не всегда совершаются по любви, поверьте мне, - граф театрально поднял глаза к небу, мысли же его занимало только сочетание слов «мари» и «герцогиня». Неужели неугомонная Шеврез приложила руку и к этому событию?
Дальнейший разговор интереса не представлял, племянница утомляла своим восторженным патриотизмом, и граф с трудом терпел ненужное более общение. Все, что его интересовало, он узнал, теперь надо найти Амалию и исчезнуть. И вдруг он заметил выходящую из-за поворота террасы «Софию» под руку с поэтом. Они разговаривали и о чем-то смеялись…

 Отправлено: 18.12.10 12:01. Заголовок: Позвольте похитить ..

Позвольте похитить у Вас мою супругу, - произнес граф, учтиво поклонившись Лагарди и Амалии. Девушка поняла, что за этой просьбой кроется нечто более важное, чем обычная ревность, и ласково улыбнулась своему спутнику:
- Похоже, мне и правда пора. Спасибо за приятную компанию, Вам обязательно следует показать свои стихи господину Вуатюру, они прекрасны.
- Надеюсь, мы еще увидимся? Завтра моя матушка дает званый ужин, и я буду счастлив, если Вы придете туда вместе с мужем.
- Если обстоятельства нам не помешают, мы воспользуемся Вашим любезным приглашением, - с непередаваемой улыбкой ответил Рошфор, - а сейчас разрешите откланяться. Засвидетельствуйте мое почтение Вашему дядюшке, - обернулся граф к племяннице мэра, - прием был великолепен, а Вы – его истинное украшение.
- Спасибо, - густой румянец мгновенно заиграл на щеках девицы, когда граф коснулся губами ее руки.
Наконец, Рошфор с Амалией оказались в карете, где не было посторонних ушей и глаз.
- Что Вам удалось узнать, моя дорогая?
- Город к приему армии не готов. По словам офицеров, на складах гарнизона нет ни еды для армии, ни фуража для кавалерии… На что они рассчитывают? Ришелье будет здесь через пару недель, неужели мэр хочет быть повешенным?
- О, эта проблема никого не волнует: Шарль де Боэм готов на все ради своей любовницы, угадайте, кто это?
- Понятия не имею.
- Герцогиня де Шеврез. А уж она-то позаботится о том, чтобы король и кардинал вообще сюда не добрались. Сегодня же я напишу Ришелье о том, что мы узнали. Кстати, мы остановимся здесь еще на денек – хочу прогуляться в сторону городских укреплений, ну а Вы можете сходить на вечер поэзии, если захотите, конечно же.
Больше они ни о чем не разговаривали до самой гостиницы.
Вечером следующего дня к дому Лагарди, расположенному на одной из тихих улочек, примыкавших к центральной площади Лиона, сразу позади ратуши, около семи стали подъезжать экипажи и кареты. Приём у поэта пользовался, как оказалось, не меньшей популярностью, чем приём у мэра – с той лишь разницей, что Лагарди, по-видимому, был чужд кичливости и излишней роскоши. Однако утончённый вкус человека творческого чувствовался во всём.
Удивительным для Амалии оказалась и его матушка – ожидая увидеть провинциальную старушку мелкого дворянства, графиня встретила настоящую светскую львицу, неизвестно какими волями судеб оказавшуюся в провинции. Впрочем, вскоре выяснилось, что отец Пьера де Лагарди – Жозеф де Лагарди – служил под начальством короля Генриха и погиб во время знаменитой битвы с войсками Лиги. Пожалованный вдове пенсион за боевые заслуги мужа позволил ей жить безбедно – но в провинции. Впрочем, Анна – так звали госпожу де Лагарди – не слишком страдала от удалённости парижской суеты: у неё был сын и цель в жизни – сделать сына настоящим человеком.
На вечер собрался небольшой кружок избранных, отчасти – любителей искусства, отчасти – те люди, кто на самом деле был цветом лионского общества. Здесь были несколько молодых офицеров из той же компании, что накануне окружала Амалию, две-три девицы, человек пять дворян постарше с супругами – эти, видимо, составляли круг общения госпожи де Лагарди.
- Добрый вечер, мадемуазель, - Пьер почтительно поцеловал руку графини. Нынешняя любезность не вязалась с его вчерашними резкими речами. – А что же ваш муж?
- Он не смог приехать, и просил извинить его.
- Жаль. Прошу вас...
Ужин протекал в обстановке непринуждённости. Более того – ближе к концу разговоры за столом зашли достаточно откровенные, и высказывания относительно городских властей, мэра, внешней политики Франции и королевских родственников становились всё резче. Амалия старалась меньше говорить и больше слушать, и некоторое время спустя уже могла сделать для себя определённые выводы. Большая часть собравшихся были патриотами страны и сторонниками короля – некоторые даже доходили в своих убеждениях до фанатизма. Однако несколько человек – сам Лагарди, затем сидящий против Амалии пожилой мужчина с пышными усами и бакенбардами, представленный как мсье ля Рош, госпожа Лагарди – как и положено хозяйке, во главе стола, - и сидящий по левую руку от неё господин де Шавиль – ещё один представитель старшего поколения, похожий на пожилого грустного сенбернара – явно не принадлежали к королевской партии. Более того, по нескольким оброненным высказываниям, Амалия сделала вывод, что они скорее кардиналисты, хоть и не заявляют об этом в открытую.
Кажется, положение в городе было куда серьёзнее. Стоило получше разузнать взгляды этих четверых, и если они в самом деле сторонники кардинала – чего опасаются, сдерживая себя в высказываниях?
Тем временем граф Рошфор занимался исследованием укреплений Лиона и настроений в городском гарнизоне. Сойдясь накануне более коротко с некоторыми из представителей «золотой» молодёжи в рядах офицеров, сегодня он без труда попал на экскурсию в Лионские казармы и бастионы.
Бутылки громоздились на столе, буфете, вокруг ножек кресел и даже на подоконнике – на тех его частях, что были свободны от сидящих молодых людей. Большая часть представителей «золотой молодёжи», изрядно перебравшие – а точнее, пьяные в хлам, - либо лежала по углам на кушетках, либо была отправлена домой. За столом между разбросанными картами, стаканчиком с игральными костями, кружками и многочисленными свечами – частью ещё горящими, частью уже оплывшими огарками – восседали самые стойкие. Этими стойкими оказались сам граф Рошфор, которого хмель брал с большим трудом и который за весь вечер выпил едва ли две кружки вина – хотя любой из участников пирушки поклялся бы, что за графом числилась не одна бутылка.
Далее, против графа и спиной к окну сидел давешний виконт – молодой лейтенант де Кадильяк. Камзол на нём был расстёгнут, лицо раскраснелось, но взгляд его всё ещё был взглядом человека достаточно трезвого. Более того, конюший Его Преосвященства с интересом читал в этом взгляде глубокую тоску, которую юноша пытался залить вином.
Капитан де Ланже, командующий артиллерией северного бастиона, дородный бородатый мужчина лет сорока с небольшим, был в этой компании самым старшим – и самым шумным. Он много говорил, много пил, и от него постоянно словно исходили волны невероятного оптимизма. По словам капитана, в городе было вдоволь и провианта, и фуража, более того: стараниями мэра припасов собрали даже с лишком. Но вот куда всё это делось капитан не упоминал – только маленькие хитрые глазки его под кустистыми бровями довольно жмурились, и Ланже тут же переводил разговор на другие темы.
Наконец, нашего внимания заслуживает четвёртый участник этой сцены, до поры составлявший компанию первым трём за картами, но, едва окончилась игра, перебравшийся на подоконник. Время от времени он скидывал в темноту январской ночи пустые бутылки, прислушиваясь к звону стекла внизу – там, где наружная стена бастиона примыкала к углу казармы.
Этим четвёртым был господин де Пенкорнэ, в котором без труда можно было узнать уроженца Гаскони. Официально он занимал должность лейтенанта кавалерии, и в его распоряжении было пятьдесят рейтар. Этот маленький отряд состоял по большинству из наёмников-немцев и швейцарцев, и только два или три человека были французы. Пенкорнэ был человеком очень высоким и в то же время кряжистым, словно старый дуб. Широкие плечи его закрывали почти весь проём окна, хотя сидел он на подоконнике вполоборота. Другой отличительной особенностью лейтенанта были огромные усы на смуглом горбоносом лице. За весь вечер он не произнёс и десятка слов, пил только воду, но зато плотно налёг на ужин, который подали около десяти.
За окном давно стемнело, в комнате же было душно, от камина шёл сильный жар и потому в дополнение к окну, открыли ещё и дверь. В казармах давно царила тишина, гарнизон спал, и только через определённые промежутки времени на стене раздавалась перекличка часовых.
Рошфор весь вечер исподволь расспрашивал офицеров о гарнизоне, укреплениях и припасах, попутно разыгрывая из себя глуповатого и наивного патриота. Роль эта вполне подходила для большинства из участников пирушки, что же касается троих описанных нами офицеров – то графу казалось, что они больше заняты своими мыслями, чем игрой и вином.

 Отправлено: 19.12.10 00:10. Заголовок: Бретонка Ивон пишет:..

Бретонка Ивон пишет:

цитата:

По-моему тут серьёзный ляп: масоныэто восемнадцатый век, а не семнадцатый.

Если честно, там много ляпов(все, молчу, а то Рошфор прибежит с лекцией по матчасти). Но все равно интересно.

 Отправлено: 20.12.10 00:24. Заголовок: ..

ИНТРИГА В ЛИОНЕ
На востоке занялись первые отблески рассвета, которые послужили знаком окончания пирушки. Утро после ночи, проведенной за игрой и выпивкой, начиналось тяжело. Представители старой гвардии как по команде посмотрели на мирно похрапывающих по углам молодых офицеров, потом господин де Пенкорнэ сбросил за окно последнюю бутылку и спрыгнул с подоконника на пол:
- Подъем, служба ждать не будет, - выкрикнул он слегка охрипшим от большого количества вина голосом и принялся расталкивать заснувшего рядом со столом собутыльника.
Мало-помалу переход от сна к бодрствованию был завершен, и Рошфору представилась возможность еще раз оглядеть во всей красе цвет гарнизона, главный оплот и опору мэра. Увиденное его не порадовало.
- Вы где остановились? – неожиданно спросил его лейтенант де Кадильяк.
- В «Свинье на вертеле».
- Тогда нам в одну сторону, я живу в соседнем квартале.
- А Вы сегодня не в карауле?
- Слава богу, нет. Там и без меня хватит скорбных душою и телом после вчерашнего, - он выразительным жестом обвел рукой комнату, и граф мысленно с ним согласился.
Рошфору хватило нескольких минут, чтобы попрощаться с присутствующими, потом граф с виконтом накинули плащи, и вышли на морозный утренний воздух.
- Мою карету забрала на вечер супруга, поэтому предлагаю пройтись, здесь, кажется, не слишком далеко? – с умыслом сказал чистую правду граф, решив во время пути порасспрашивать лейтенанта о положении дел.
- Конечно. Я часто хожу пешком, помогает сосредоточиться на своих мыслях, - ответил виконт и тяжело вздохнул.
Рошфор ухмыльнулся, попытавшись придать своей улыбке отеческий оттенок сочувствия, и похлопал молодого человека по плечу:
- О чем можно тревожиться в Ваши годы? Военная карьера даст Вам звание и почет, а немного везения – и чин капитана. Вы молоды и полны надежд, все дороги открыты перед Вами.
- Меня это мало интересует… - виконт вздохнул еще раз, вдруг резко остановился и пристально посмотрел в глаза графу, - скажите, а Вы ревнуете свою жену?
Граф чуть не поперхнулся заранее заготовленной фразой. В разговоре возникла пауза, а когда Рошфор наконец ответил, каждое его слово было тщательно взвешено:
- И да, и нет. Я стараюсь ей верить. Но почему Вы спросили об этом?
- Простите, мой вопрос бестактен, простите меня еще раз, - сбивчиво извинился виконт и перевел разговор на другую тему, - Вы надолго в Лион?
- Как получится, - пожал плечами Рошфор.
Они поговорили о предстоящей войне и о политической обстановке, но оба старались говорить осторожно и выведать мысли собеседника, поэтому практически ничего не узнали.
– Вот и гостиница, - сказал виконт, - надеюсь, мы с Вами как-нибудь еще встретимся…
Кадильяк учтиво поклонился и быстро скрылся за поворотом. Рошфор посмотрел нему вслед и негромко пробормотал: «Интересно, как выглядит девушка, лишившая сна и покоя столь достойного человека?»
Задав себе этот заведомо безответный вопрос, граф вошел в гостиницу и поднялся к себе.
Карета стояла под окнами, значит, Амалия уже вернулась. Рошфор прислушался – но из-за стены не доносилось ни звука. Граф хлебнул немного коньяка и плеснул в лицо холодной водой из умывальника. Потом он скинул плащ, снял перевязь со шпагой и опустился в кресло у окна.
Осторожный стук в дверь разбудил графа.
- Какого черта? А, это ты, Диего? Заходи.
Преданный масонский прислужник нарисовался в комнате и посмотрел на графа глазами верной собаки:
- Вы не должны были ходить одни ночью, это очень опасно. Ваша жизнь принадлежит не только Вам, не забывайте об этом.
Только бреда с элементами таинственности не хватало Рошфору сейчас для полного счастья… Вдруг свежая мысль пришла в голову графа:
- Друг мой, мне нужна твоя помощь. Но ты должен быть хитер и осторожен, в случае провала ты рискуешь всем. Чем ты готов пожертвовать ради общего блага?
- Жизнью! – с пафосом ответил Диего, его и без того большие глаза выпучились еще больше.
- Прекрасно! Тогда вот задание: ты будешь следить за одним человеком, оставаясь незамеченным, но я должен знать о каждом его шаге.
- Я не подведу Вас, о, великий магистр и учитель, - Диего сделал попытку приложиться поцелуем к псевдомасонскому перстню графа, но Рошфор вовремя отдернул руку.
- Сегодня я покажу тебе за кем надо следить. Постарайся оправдать то высокое доверие, которое я дарую тебе.
Шпион кивнул и пулей вылетел из комнаты. В этот час на всей Земле не было человека счастливее лягушонка с грустными глазами по имени Диего де Модильоне. А графу Рошфору просто не хотелось самому следить за внушавшим серьезные подозрения капитаном де Ланже.
Северный бастион лежал в двух милях от города, и представлял собой хорошо укреплённую крепость. Единственные его ворота выходили на юг, на узкую подъездную дорогу, по обеим сторонам которой на высоту добрых полутораста метров уходили вниз отвесные склоны скалистого оврага. Овраг этот словно опоясывал бастион с севера, запада и востока. На юге довольно крутой склон постепенно сходил на нет почти у самых стен города. Здесь были вторые ворота, через которые бастион снабжался припасами.
Лион начинался сразу за этими вторыми воротами. Городу было тесно в старых стенах, и, пожалуй, давно было пора расширять его границы, но у властей, как всегда, не было достаточно денег для подобного проекта. Поэтому дома, кабаки, лавчонки и всякого рода хозяйственные постройки теснились у самых стен, часто примыкая к ним – в целях экономии на строительстве.
Капитан Ланже за утро успел уже раз десять проехать в бастион и обратно, так что графу не составило труда указать Диего, кто именно нуждается в тщательном наблюдении. Вот уже шесть часов лягушонок пил вино в кабачке, примостившемся прямо у ворот, и наблюдал за непонятными перемещениями капитана. Пару раз в кабак заходили сменившиеся стражники, и из их разговоров Диего вынес две вещи: что капитан круглый дурак, и что ему, видимо, делать больше нечего, как кататься туда-сюда, а ты знай открывай ворота.
Кроме того, один раз капитан заглянул в здание на противоположной стороне улицы. Это был приземистый, двухэтажный дом, настолько старый и запущенный с виду, что было удивительно, как он не развалился от первого же мало-мальски сильного порыва ветра. Верхний этаж его был жилой, в нижем помещалась лавка. Только с большим трудом и недюжинной фантазией можно было разобрать на облезлой вывеске силуэт чего-то, отдалённо похожего на молодую модницу, а в затянутых пылью и паутиной подслеповатых окошках – различить товары галантереи.
Диего был далёк от мысли, что капитан покупает в подобных лавках подарки жене, но, тем не менее, тщательно отметил в памяти факт посещения, собираясь при случае доложить о нём «магистру».
После капитана в лавке перебывали ещё человек двадцать, в том числе несколько красивых и, по-видимому, достаточно богатых дам. Лягушонок терялся в догадках – что можно покупать в подобном заведении? Прожив пять лет в Лондоне, он привык к тому, что внешний вид магазина является его визитной карточкой. В столице Британии подобные лавчонки могли существовать разве что на Восточной стороне или в порту, и заправляли в них, как минимум, старьёвщики, а как максимум – скупщики краденого.
Около двенадцати у ворот появился небольшой караван из трёх подвод, нагруженных какими-то ящиками и бочками. Сверху груз был тщательно прикрыт парусиной – для защиты от влаги. Солдаты отворили ворота, телеги покатили к бастиону – а низенький, похожий на крысу человечек, приехавший вместе с ними, вошёл в лавку. Это стало последней каплей – Диего расплатился за вино и отправился на разведку.
В лавке было пыльно и душно. За прилавком хозяин беседовал с покупателем. «Крыса» рассматривал разложенные перед ним великолепные прованские кружева.
- Вот это и это. Сколько с меня?
Расплатившись, клиент вышел. Хозяин повернулся к Диего.
- Чем могу помочь?
Голос его был хриплый и сухой, как раз подстать его помещению. Так скрежещут обожжённые глиняные черепки. Из-под широкого лба с обширной лысиной, обрамлённой клочками седых волос, на лягушонка смотрели внимательные тёмные глаза. Много позже Диего с удивлением увидел, что глаза у папаши Борю зелёные. Под крючковатым длинным носом топорщились жёсткие седые усы, не прикрывавшие, однако, тонких, сурово поджатых губ. Несмотря на полумрак лавки, было заметно, что хозяин её очень смуглый человек – но был ли то природный цвет кожи, или загар, неизвестно.
- Простите мою навязчивость, но не требуется ли вам помощник? - Диего сказал это наугад, не придумав ничего лучше. Покупать кружева он не собирался, да к тому же ничего в них не смыслил; ответить же хоть что-то было необходимо.
- Хм... А ты что-нибудь смыслишь в галантерее? – лавочник задумчиво окинул парня взглядом.
- Ничего.
- Плохо. Сколько ты хочешь получать?
Диего растерянно заморгал. Он не ждал такого поворота разговора.
- Двести ливров, стол и постель.
- Сто ливров, стол и постель, и я научу тебя ремеслу. Помощник мне не помешает, вчера пришёл новый товар, а разобрать его одному будет тяжело.
Решив, что удачнее позиции для наблюдения нельзя придумать, Диего, не задумываясь, выпалил:
- Хорошо, я согласен. Когда начинать?
- Немедленно! – в голосе хозяина проскользнули раздражённые нотки. – Звать меня мэтр Борю, Анри Борю. Можешь называть просто хозяин. Услышу хоть раз «папаша» - шкуру спущу! А теперь живо за мной, я покажу, что нужно разобрать!

 Отправлено: 20.12.10 00:27. Заголовок: Пока Диего де Модиль..

Пока Диего де Модильоне подтверждал смутные подозрения графа, сам «великий магистр» наслаждался прекрасным вином, присланным ему из личных запасов мэра. «Просто удивительно, как этот человек умеет устроиться в жизни», - раздраженно думала Амалия во время завтрака, когда Рошфор в красках расписывал ей все прелести и кошмары ночной пьянки. На словах «… и тут из-под стола донесся хриплый голос…» девушка не выдержала:
- Вы бы не могли опустить эти мерзкие подробности? Скажите лучше, что полезного удалось узнать?
Граф криво ухмыльнулся:
- Полезного? Ну, самое главное для нас это то, что мэра любят не все. Некий лейтенант де Пенорнэ люто ненавидит мэра за то, что тот два раза зарезал его повышение по службе. Мне кажется, что здесь замешана какая-то старая любовная история, но это было так давно, что уж и не узнать под слоем древней плесени.
- Надо же… А мне наоборот сказали, что армия предана мэру до последнего человека.
- Под последним человеком имелся в виду господин де Ланже?
- Откуда Вы знаете? – удивилась девушка.
- Да так, неясные слухи. Между прочим, я поручил Диего проследить за ним, поэтому скоро мы сможем доказать подозрения фактами. Меня смущает ситуация с припасами: все о них говорят, но никто не видел. Куда они испарились?
- А если они никуда не исчезали, а просто спрятаны? Вы не в курсе, под городом есть катакомбы, подземные ходы или что-то еще в этом роде?
- Наверняка. Знать бы только, где. Хотя, постойте, - граф размышлял сам с собой, не замечая, что говорит вслух, - лейтенант де Кадильяк! А, точно! Я вчера познакомился с молодым виконтом, который хвастался, что его род живет в городе вот уже четыреста лет, а дед даже занимался составлением летописи важнейших событий Лиона. У них наверняка должны быть старые карты и другая полезная информация!
- А он на нашей стороне?
- Да, но об этом еще сам не знает. Видите ли, его терзают муки несчастной любви, и он наверняка выберет меня поверенным своих несчастий. Я помогу ему в этой интрижке, - граф снова ухмыльнулся своей улыбкой, и Амалия ощутила резкую, почти физическую волну ненависти к нему, - а он поможет мне. Люди должны помогать друг другу, не так ли, моя дорогая?
Амалия отдернула руку, не дав ему приложиться поцелуем:
- На приеме у Лагарди мне тоже удалось узнать кое-что полезное.
- Я весь внимание, - ответствовал граф, разглядывая собеседницу сквозь алую призму стакана.
Девушка была краткой, но картину обрисовала быстро и без излишних подробностей. Расклад становился немного понятней, но ясности все равно не было.
Граф поднялся из-за стола и учтиво поклонился Амалии:
- К сожалению, я вынужден Вас покинуть. Надо навестить нашего Диего – как бы он чего не натворил в мое отсутствие, с него станется. И зайду я, пожалуй, к давешнему лейтенанту – давненько мне не приходилось слушать о любовных терзаниях юных сердец!
Громкий прощальный хохот графа еще долго звучал в голове Амалии, наконец, девушка вздохнула и позвонила в колокольчик. Пока старая служанка убирала со стола, девушка сидела, отвернувшись к окну, и тщетно пыталась сдержать слезы.
- Вот погляжу я, сударыня моя, что несчастливая Вы в браке, - степенно начала речь служанка, не спеша наводя порядок в комнате, - приехали, чай, вместе, а вот сидите тут одна – одинешенька, да в окне облака считаете.
Не дождавшись ответа – да и что можно было на это ответить – служанка закончила уборку и ушла, а Амалия тут же начала собираться. В конце концов, коль этот брак – классическая комедия, она не будет брошенной супругой! Лагарди ее приглашал и сегодня – совершить небольшую прогулку вокруг крепостных стен и обещал прочитать свою только что завершенную поэму. Девушка снова дернула колокольчик:
- Мою амазонку почистили?
- Да, все как Вы велели, сударыня. Что прикажете?
- Если мой муж вернется раньше, передайте - к обеду он может меня не ждать.
Девушка быстро оделась и отправилась наносить светский визит своим новым знакомым. Пусть ей двигало всего лишь чувство обиды и подспудное желание отомстить графу, но задание кардинала от этого только выигрывало.
Диего появился в своей гостинице только к вечеру. У графа, ожидавшего своего агента, уже заранее приготовленная суровая проповедь сменилась на жгучее любопытство. «Лягушонок» выглядел так, словно провёл сутки на каторге: камзол он принёс в руках, рукава рубашки были завёрнуты, ворот распахнут – и это несмотря на довольно-таки прохладную январскую погоду – на руках темнели ссадины и ушибы, словно парня кто-то изощрённо пытал. Вошёл Диего пошатываясь, и, попытавшись поклониться «магистру», едва смог разогнуться, мучительно при этом застонав.
- Чёрт вас возьми, где вас носило? Выглядите, словно только что из преисподней.
- Почти, мессир... – «лягушонок» умоляюще посмотрел на графа и благодарно плюхнулся в кресло, повинуясь короткому кивку.
- Ну, рассказывайте.
- Я нашёл работу.
- Работу? – брови Рошфора удивлённо поползли вверх. – Мне казалось, вы работаете на меня? Во славу нашей священной миссии! – поспешил добавить он.
- Простите, мессир, я неверно выразился… Я нашёл место, откуда можно следить за интересующим вас лицом. Для этого пришлось устроиться на работу в лавку.
- По вашему виду, это либо оружейная, либо лавка при кузнице…
- Увы, вы ошиблись. Это галантерея.
- Галантерея?! Уж не хотите ли вы сказать, что ленты и кружева могут за сутки превратить человека в тень самого себя!
- Могут! – воскликнул Диего, впервые выказывая некое подобие ярости. – Ещё как могут, тысяча чертей! Особенно если они упакованы в громоздкие ящики, «чтобы товару порчи не было» - передразнил он папашу Борю.
- Что вы говорите…
- Я говорю, что по-моему, это обычная контрабанда, но у этого лавочника делает покупки цвет городских модниц, и интересующее вас лицо тоже бывает там. А равно некие нарочные от него.
- А для чего, это вам удалось выяснить? – Рошфор даже подался чуть вперёд в кресле от нетерпения.
- За кружевами, боже мой! И за лентами. И за пряжками. И за перьями. И...
- Всё, довольно, я понял! Хотя какого… Ничего я не понял! Любезный друг мой, разве я похож на идиота?
- Нет, мессир... И я льщу себя надеждой, что я тоже не глуп, не слеп и не глух… Но они в самом деле все покупают в лавке галантерею. Они ни разу не говорили ни о чём постороннем. И все покупки продолжаются не более двух-трёх минут. Кажется, они действительно приходят к этому Борю за товарами.
- Вот как? – Рошфор задумчиво покрутил кончик уса, неподвижно глядя перед собой в пространство. – А знаете, пожалуй, мне стоит самому наведаться туда. В качестве клиента. Вы уверены, что они не обменивались знаками, или не передавали друг другу письма?
- Уверен. Я всё это время был в лавке, таскал и разбирал эти проклятые ящики. Единственная странность, которую я заметил – то, что все они расплачивались бонами на имя городского казначейства.
- Что-что? – граф рассеянно смотрел в окно, но при этих словах взгляд его впился в Диего. – Как вы сказали?
- Боны городского казначейства. Неплохо же припасено денег у мэра, если он может позволять себе выдавать такое количество поручительств...
- Мой дорогой друг! Вы в самом деле не глупы, не слепы и не глухи! Но так устроен мир, что высшие силы просвещают не всех… Вам ещё предстоит многому научиться, мой мальчик. Но знайте: сегодня вы увидели достаточно, вы лишь не смогли разглядеть за вещами их истинную суть.
- Простите меня, мессир...
- Простить? Напротив, я очень доволен! И я обязательно доложу о твоих успехах старшим братьям!
- О, благодарю, мессир! – Диего склонил голову. – А сейчас мне нужно идти…
- Куда?
- Всё в ту же чёртову лавку… Вы забыли, я ведь теперь ученик галантерейщика...
Когда юноша, забрав свои вещи, удалился, граф выждал несколько минут и покинул гостиницу через чёрный ход. Конюший Его Преосвященства неторопливо шёл по ночным улицам Лиона, и посмеивался про себя.
«Боны городского казначейства... Много же подписей вы на них расставили, господин мэр...»
Куда же направился наш герой по улицам Лиона? Как ни странно, в этот день граф действовал в полном соответствии с обещаниями, щедро розданными «лягушонку», Амалии и Кадильяку. Приходить одному в лавку галантерейщика представлялось ему неосмотрительным, да и пообщаться с лейтенантом не мешало, поэтому граф решил навестить своего утреннего собутыльника. Жилище лейтенанта оказалось хорошо сохранившимся небольшим двухэтажным особнячком постройки двухсотлетней давности в старых кварталах города. На звонок дверь открыл сам хозяин, несказанно удивившийся визитеру.
- Граф, какими судьбами?
- Да вот, решил злоупотребить Вашим гостеприимством, - криво ухмыльнулся Рошфор, - Вы, кажется, приглашали скоротать вечерок?
Настороженное выражение исчезло с лица виконта, он расплылся в улыбке, и сразу стал похож на мальчишку, удравшего с уроков:
- Проходите.
Лейтенант поднял подсвечник выше, освещая путь графу и пропуская его чуть вперед. В доме было темно, высокие потолки исчезали во мраке, и тусклый свет не достигал границ помещения.
- У Вас красивый дом, чувствуется рука мастера, создавшего этот маленький шедевр.
- Да. Само здание середины пятнадцатого века, но мой дед его полностью перестроил и заново отделал. Он вообще увлекался архитектурой и историей.
На слова «архитектура» и «история» граф сделал стойку, будто хорошо обученный охотничий пес:
- В Париже мне довелось ознакомиться со старинными картами города, и Вы не поверите, как все изменилось за каких-то триста лет. Держу пари, в Лионе то же самое?
- Я мало этим интересуюсь. Дед, когда еще был жив, любил показывать мне старые карты и планы города, но мне больше нравилась поэзия.
- А я, признаюсь, не отказался бы взглянуть на них, - задумчиво проговорил Рошфор.
Вот так они и оказались в библиотеке. Стены от пола до потолка покрывали книжные полки, а клубы пыли поднимались от каждого шага, заставляя виконта то и дело кашлять. По запустению, царившему в библиотеке, граф понял, что литературой в доме интересуются не больше, чем историей…
- И где же Ваши хваленные карты города?
Виконт поставил подсвечник на стол и подошел к шкафу. Через минуту до графа донесся удивленный возглас Кадильяка:
- Кому они могли понадобиться?
Слой пыли на полу перед шкафом был значительно меньше, и сразу бросалось в глаза, что кто-то основательно покопался в его содержимом. Карт на полках больше не было.
- Понятия не имею, - произнес граф, хотя смутные подозрения начинали превращаться в уверенность. Кому-то здравая идея ознакомиться с планами города пришла немного раньше…
- Надо же, - виконт все никак не мог прийти в себя от увиденного, - вот уж не думал, что этот старый хлам имеет какую-то ценность. Ладно, раз уж Вам не удалось ознакомиться с историческими достопримечательностями города, я познакомлю Вас с гастрономическими. Прошу за мной.
Лейтенант с силой надавил снизу на одну из книжных полок, и вдруг шкаф повернулся вокруг своей оси, открывая проем в стене. Показались кривые ступеньки, ведущие куда-то вниз. Взяв в руки канделябр, Рошфор отважно последовал за новоявленным Вергилием и через десяток ступенек оба оказались в просторном помещении, которое сразу же было опознано графом как винный погреб.
Кроме вина в подвале хранились окорока, колбасы, сыр, масло и другие припасы, в общем, на случай небольшой осады обитатели дома смогли бы продержаться тут пару месяцев. В углу погреба стоял столик с двумя креслами, на котором вразнобой громоздились початые и пустые бутылки. Судя по количеству бутылок, это место отдыха неоднократно использовалось виконтом для уединенных размышлений, о чем также косвенно свидетельствовал валявшийся на столе засаленный томик с первой частью «Божественной комедии».
Лейтенант небрежно смахнул со стола пустую тару, потом поставил туда две бутылки анжуйского и кусок хорошо провяленного окорока. Но граф даже не заметил его кулинарных приготовлений, он, не отрываясь, смотрел на грязный пергамент, служивший скатертью – это был подробный план строений старой части Лиона…
Виконт как ни в чем не бывало занял одно из кресел, жестом указав графу на второе.
- Давайте выпьем, что ли… И ну ее к дьяволу, эту историю!
- Вы правы. Поговорим лучше о чем-нибудь другом, - граф отхлебнул анжуйского, посмаковал во рту вкус и с наслаждением проглотил. Окорок также оказался выше всяких похвал. Вино быстро развязало языки собеседникам, и Кадильяк незаметно для себя перешел к волнующей его теме.
- Скажите, а Вам случалось страдать от неразделенной любви?
«Последние лет пятнадцать – нет», - вертелся ответ на языке у графа, но вслух он произнес:
- Всякое бывало. Но я твердо верю, что безвыходных ситуаций не бывает. И любому чувству можно помочь обрести взаимность…
- А как же условности света, воля родителей?
- Бог мой, лейтенант! В ваши ли годы мучаться подобными размышлениями?
Виконт изумлённо посмотрел на графа.
- Что же, вы думаете…
- И думать нечего, - Рошфор вошёл во вкус и, понимая, что сейчас самый удачный момент, начал наступление. – Вы её любите?
- Граф!
- Ну а она вас?
- Она…
- Но она несвободна?
- Помолвлена…
- По воле родителей.
- Дяди…
- И свадьба?..
- Должна состояться через месяц.
- Ну, за месяц многое может измениться…
Кадильяк поперхнулся вином.
- Вы что, предлагаете мне убить её жениха? – спросил он в перерывах между приступами кашля.
- До этого может и не дойдёт, но что мешает девушке, скажем… ммм… передумать?
- Передумать?
- Да. Вы молоды, у вас блестящее будущее, вы знатны и богаты.
- Кхм… - виконт смущённо отвёл глаза. Рошфор, сделав вид, что не заметил заминки, продолжал разглагольствовать:
- И будете ещё богаче – в наше неспокойное время храбрые офицеры очень ценны. Всего лишь через две недели в Лион пребывает Его Величество. Почему бы вам не ходатайствовать перед королём о зачислении вас в действующую армию? Бросьте прозябать в гарнизоне! Мантуя вас ждёт, блестящий поход – и вы вернётесь на родину в чине капитана, получите под командование один из бастионов, а там и весь городской гарнизон. Или, напротив, отправитесь в Париж, и будут новые походы…
У виконта уже лихорадочно заблестели глаза. Выпил он достаточно много – граф едва пригубил свой бокал, а Кадильяк осушил уже три или четыре – и теперь винные пары вперемежку с пылкой юношеской фантазией рисовали ему блестящую карьеру военного, которой его едва не лишило сидение в провинции.
- А она, что же она? Она уже будет замужем!
- Замужем? Это ещё далеко не однозначно.
- То есть как?
- Да проще простого. Отправляйтесь к её дяде и побеседуйте с ним, и между делом сообщите, что намерены уйти в поход вместе с прибывающей армией. А если его племянница до отъезда будет помолвлена с вами, то – в случае вашей гибели – дядя получит часть вашего имущества. Ну, хотя бы этот дом.
- Граф, я думал, вы мой друг… - с обидой начал Кадильяк.
- Чёрт возьми, да поймите меня правильно: старые скряги падки на наживу. Вы-то не собираетесь погибать в походе, но ему знать об этом незачем! Или её нынешний жених богаче вас?
- Он практически нищий! Дядюшка торопиться сбыть её с рук, словно вещь, почти без приданого – он пробил для этого недоросля место в городском казначействе и обещает ему содействие по службе, и потому тот согласился на свадьбу! – глаза уже изрядно захмелевшего виконта налились кровью, левая рука неосознанно шарила у бедра в поисках эфеса шпаги, которую Рошфор предусмотрительно переставил в дальний угол подвала.
- Тем более! Едва он узнает, что может не только ничего не давать, но и получить – он сразу же разорвёт прежнюю помолвку. А кто же этот дядюшка, что он так легко жонглирует чинами?
- Мэр Лиона… - мрачно ответил Кадильяк, наполняя бокалы.
Рошфор покинул гостеприимный дом виконта уже глубоко за полночь – будь это летняя пора, то вот-вот начал бы разгораться рассвет. Ближе к концу попойки Кадильяк уже не стесняясь в выражениях рассказал и о мэре, и о его родственниках, и о подручных. Словом, поведал графу немало интересного о подноготной лионского управления. Перед самым уходом он в который раз клялся графу в вечной преданности, если только тот поможет ему получить в жёны ненаглядную Жюли – Рошофра всякий раз передёргивало при мысли, что кому-то могла понравиться эта девица. Но что ж, дело вкуса… Провожая гостя, Кадильяк вдруг захотел подарить ему что-нибудь на прощание, и вспомнив вдруг о пристрастии графа к старине, сначала вознамерился наградить его старинным фолиантом – инкунабулой в кожаном переплёте с медными накладками, такой тяжести, что этим томом можно было убить не хуже, чем камнем, если сбросить его с крепостной стены. Потом виконт пытался отыскать хоть какую-то старую карту, и под конец они мирно сошлись на том, что граф примет в подарок немного засаленную и заляпанную вином, но – как хорошо понимал конюший Его Преосвященства – бесценную скатерть с подвального столика.
Так граф Рошфор стал обладателем единственной схемы старого Лиона, избежавшей рук таинственных похитителей.

 Отправлено: 21.12.10 00:13. Заголовок: С бесценным подарком..

С бесценным подарком виконта Рошфор вернулся в гостиницу, по пути прикидывая и так и этак расклад событий. Окно комнаты Амалии светилось в улицы, она не спала, хотя было уже поздно. Граф осторожно постучал и вошел.
- Амалия, будете смеяться, но я разгадал маленькую загадку этого городка.
- Да-а? - девушка с трудом подавила зевок, - и что же здесь случилось?
- Мэр предал дело короля, спрятав все припасы для армии в городских катакомбах, государственная измена и ничего особенного. Даже скучно.
- Вы напишете об этом кардиналу?
- Нет. К его приезду в городе все будет в порядке. И Вы поможете мне в этом. Вместе с Диего.
Граф расстелил на столе карту Лиона, Амалия стала рядом с ним, склонив голову к его плечу.
- Обошли все городские помойки в поисках трофеев?
- Вы чертовски догадливы, моя дорогая. Но не отвлекайтесь! Видите, здесь несколько черных квадратиков, обозначающих входы в подземелье? Один из них находится в подвале галантерейной лавки, где наш Диего учится новому ремеслу. Второй – под северным бастионом, но туда нам не проникнуть.
- Тогда попробуем пройти через подвал?
- Именно. Утром пойдем покупать воротнички и кружево.

Наутро шпионы кардинала отправились за покупками. Покосившиеся двери со скрипом пропустили внутрь лавчонки, где их уже встречал с распростертыми объятиями папаша Борю.
- Чего изволите? Вот, посмотрите – последние парижские моды, - расплывался в любезностях хозяин, настороженно изучая вновь прибывших, - мы всегда рады новым покупателям.
- Парижские? – презрительно наморщила носик «София», разглядывавшая образцы кружев. В столице такие не носили уже полгода, провинция, что уж тут взять.
- Хм, нет ли у Вас чего-нибудь … особенного? Моя жена привыкла к самому лучшему, а господин мэр вчера так хвалил Вашу лавку…
- Господин мэр? Так что же Вы сразу не сказали! – недоверчивое выражение исчезло с лица хозяина, - вчера как раз пришла новая партия товара. Сейчас, сейчас, - засуетился папаша Борю.
На резкий звонок колокольчика появился Диего.
- Ты что, заснул там? - набросился на него хозяин, - немедленно покажи даме наши последние поступления.
«Лягушонок» держался очень хорошо, ничем не выдавая своего знакомства с Амалией и Рошфором, а девушка с должным вниманием перебирала кружева и ленты. Рошфор тем временем беседовал с хозяином. После нескольких фраз о здоровье мэра, граф склонился к самому уху Борю и тихо прошептал:
- Когда через неделю армия войдет в Лион, Вы будете повешены по личному распоряжению кардинала за государственную измену.
Хозяин побледнел, потом покраснел. Достал из кармана платок и вытер испарину со лба дрожащими руками.
- У меня жена и четверо детей, - прошептал галантерейщик едва слышно.
- Тем более прискорбно. Но Вы ведь понимали, чем рискуете, когда шли на это?
- Я тут не при чем, меня заставили! Я даже не знал, что в подвале этого дома есть старый вход в подземелье.
- В любом случае, всю вину свалят на Вас, и главный расхититель государственного имущества будет повешен на центральной площади.
- И ничего нельзя сделать?
Этот заискивающий взгляд был хорошо знаком Рошфору и даже немного противен. Так смотрели пойманные с поличным в последней надежде на снисхождение. Ведь знали, на что шли – так какого черта сожалеть о последствиях?
- Не то, чтобы совсем ничего… Я попробую заступиться перед кардиналом, если буду уверен, что Вас использовали вслепую. Расскажите мне все.
Папаша Борю принес гроссбух и положил его перед графом.
- Видите эти имена и цифры? Я сюда вписывал каждого, кто приходил ко мне от мэра. Я чувствовал, что мне это пригодится! Вот колонка прихода, это поступившие припасы, колонка расхода – та их часть, которая использовалась на нужды гарнизона.
- Понятно. Теперь проведите меня в подвал.
- А Ваша жена?
Рошфор оглянулся и посмотрел на Амалию. Казалось, она была всецело поглощена кружевами, Диего всеми силами старался быть ей полезным.
- Пусть пока выбирает, не будем мешать.
Вслед за папашей Борю Рошфор прошел в подсобное помещение, в дальнем углу которого виднелась низкая неприметная дверь. Хозяин открыл замок, и оба спустились в подвал. Сквозняк то и дело норовил задуть свечи, из подвала тянуло холодом. Помещение было доверху заставлено деревянными ящиками с товаром.
- Что здесь?
- Галантерейные товары, это еще мои запасы. Контрабанда, конечно же. Нам дальше.
Из подвала они прошли в темный коридор, оказавшийся неожиданно просторным. Кое-где виднелись деревянные подпорки, поставленные для укрепления сводов. Старая кладка была изрядно закопчена, чувствовалось, что коридором активно пользуются последнее время.
Ход привел их к огромному подземному складу. Вся поверхность была разгорожена стеллажами, на которых громоздились припасы. Изобилие поражало. Беглым взглядом граф прикинул объемы продуктовых запасов – этого должно вполне хватить для перехода армии до границ с Савойей.
- В соседнем зале находится склад одежды и экипировки. Оружия здесь нет, оно все свезено в катакомбы под северным бастионом, - услужливо подсказывал хозяин.
- Туда есть проход под землей?
- Да, но дверь окована железом и всегда охраняется.
- Отлично. Возвращаемся назад. И помните – только полная тайна и верность кардиналу может сохранить Вам жизнь при приходе армии.
Граф попрощался с хозяином и вместе с Амалией вышел из лавки. Папаша Борю проводил их до дверей и подобострастно кланяясь, просил принять от него подарок – выбранные Амалией товары. Граф милостиво разрешил, и карета направилась в гостиницу.

Через час виконт де Кадильяк получил письмо графа, который приглашал его посетить «Свинью на вертеле».
- Добрый день, виконт. У меня для Вас хорошие новости. Ваша звезда вот-вот зажжется на небосклоне города.
- О чем Вы говорите?
- Ваша судьба в Ваших руках, - торжественно изрек Рошфор, - давайте поговорим начистоту: хотите быть мэром Лиона?
Виконт раздраженно бросил:
- Кто Вы такой, что так легко бросаетесь обещаниями? Вчера Вы обещали мне военную карьеру, сегодня - пост мэра. Завтра я могу надеяться на сан Папы Римского?
- Это невозможно без духовного образования. А городу все равно будет нужен новый мэр, как только прежнему отрубят голову за государственную измену, - вид казни Рошфор выбирал в зависимости от общественного положения и титула человека, - итак?
Виконт задумался.
Ночной ветер гнал над Лионом угрюмые тучи, в разрывах которых лишь изредка проглядывала луна. Тоскливое завывание в простенках между домами, в зубцах крепостной стены, в водостоках, скрип неплотно прикрытых ставен и тоскливый отдалённый лай собаки – впечатление было самое гнетущее. Тёмная ночь для тёмных дел, как сказал бы папаша Борю.
Сам он уже минут десять стучал зубами – больше от страха, нежели от холода, - ожидая обещанной встречи. Наконец, из темноты одна за другой стали появляться тёмные фигуры. Люди были закутаны в плащи, лица прикрывали широкие шляпы, но – видимо, для верности – когда галантерейщик случайно осветил одного из пришельцев фонарём, обнаружилось, что на лице повязан широкий платок. Плащи молчаливых теней подозрительно топорщились, что позволяло предположить наличие некоторого количества металла под тканью.
- Всё готово?
- Да, ваша милость.
Папаша Борю скрылся в магазине. За ним последовало с дюжину незнакомцев, ещё примерно пятеро остались снаружи.
- Чёрт побери, во что вы меня втравливаете… Это же государственная измена – напасть на гар…
- Бросьте ваши метания! Главное – быстрота. К утру в положении изменников окажутся они. Армия в трёх днях пути отсюда.
- Я буду нужен здесь? – хрипло пробормотала кряжистая высокая фигура.
- Нет, ваша цель – ворота. Караул?
- Караул наш.
- Я не думаю, что кто-то бросится в город, мы постараемся сделать всё тихо. Но если всё же так случится – ваша цель задержать посланца. Постарайтесь без кровопролития.
- Понял.
Фигура исчезла в темноте. Раздававший указания посмотрел по сторонам и шагнул в дверь магазина, осторожно притворив её за собой.
Спустя десять минут после короткого, но ожесточённого боя с охраной в катакомбах, подпольный склад припасов был взят. Рейтары Пенкорнэ появились в северном бастионе словно чёртики из табакерки: гарнизон сдался без боя. В это же время, пока граф и виконт занимались своими делами, Амалия выполняла отведённую ей часть плана. Здесь всё было далеко не так гладко…
Она прибыла в дом мэра чуть раньше вечером, приглашённая на ужин вместе с мужем. Мэру хотелось в более тесной и дружеской обстановке побеседовать о положении дел в стране – и по возможности узнать больше о походе королевской армии. Возможно, уже раньше у городского вседержителя появились какие-то подозрения, но за ужином Амалия была принята довольно холодно, особенно когда выяснилось, что её мужу нездоровится.
- Я пришлю к нему утром своего доктора. Возможно, это печень.
Язвительный проход по поводу питейных привычек графа разозлил Амалию, и страстность итальянки взяла верх над рассудком. Ненадолго – но, увы, этого оказалось достаточно. К концу вечера она уже явственно ощущала вокруг себя некий круг отчуждённости. Молодых офицеров гарнизона на ужине не было, поэта Лагарди здесь по правде говоря не жаловали, а из присутствующих большинство составляли либо родственники мэра, либо его ставленники на городских постах. Единственными знакомыми оказались ля Рош и де Шавиль. Но секретарь мэра, похоже, пересмотрел свою позицию, и весь вечер Амалия внезапно сталкивалась с ним то там, то здесь – так что под конец у девушки возникло ощущение постоянной слежки. Прево же был сдержан, и понять, на чьей он стороне, не представлялось возможным.
Около полуночи к разочарованию, злости и обиде добавилось нетерпение. Графиня украдкой посматривала на часы, порой закусывала губу и не заметила, как превратила свой изящный веер в жалкую растрёпанную связку перьев. Стрелки больших часов в обеденном зале перешли на четверть первого, затем на половину. Когда они показали час – уже доигрывались последние партии в баккара подходили к концу. Это означало крах.
Амалии стало страшно. Впервые за её карьеру шпионки на службе у кардинала её обуял не лёгкий страх – а ужас, жуть, холодящая кровь в жилах и парализующая волю. Без четверти час – таков был последний срок, назначенный графом. «Если вы не получите вестей – значит, нам немного не повезло» - усмехался Рошфор. Чёртов шутник! Идиот! «Не повезло»! Это молчание значило лишь одно: полный провал, его арестовали, или убили – в том и другом случае сейчас вместо вестей от графа прибудет курьер из бастиона, и тогда Амалию саму схватят по обвинению в шпионаже. И к тому же в пользу Испании! Прежде чем Ришелье будет в Лионе, его клевреты преданно повиснут на одной виселице.
Графиня в ужасе оглянулась по сторонам, совершенно потеряв представление, где она находится, и мучительно пытаясь найти хотя бы какой-то путь к отступлению. Уехать, немедленно! Сослаться на головную боль, усталость, дела – что угодно, вне этого дома ещё будет шанс спастись. А граф…
На её кисть легла чья-то рука. Амалия вздрогнула, и только спустя несколько мгновений поняла, что перед ней стоит Лагарди. Поэт легонько кивнул в сторону мэра, который как раз беседовал с прево. Де Шавиль протянул главе города какой-то листок бумаги, тот стал читать, и на глазах лицо его приобрело нездоровый пепельно-серый оттенок. Прево резко взмахнул рукой, указывая в листок, и требовательно нахмурился – видимо, он хотел объяснений. Мэр что-то невнятно пробормотал, развернулся и направился в свой кабинет. Де Шавиль попытался его остановить, но тот оттолкнул прево и скрылся за дверью.
- Что это?
- Это значит, что всё…
Глухой хлопок пистолетного выстрела не дал Лагарди закончить. Закричали дамы, кто-то бросился к дверям кабинета, но они оказались заперты. В зале появились люди прево. Де Шавиль раздавал указания, и двоих-троих из гостей тут же взяли под стражу, среди них – де Ланже. Слуги выбили дверь кабинета: в кресле у стола находилось тело застрелившегося мэра. Рядом на полу валялся смятый листок: короткое письмо, в котором обличалась интрига мэра с военными припасами и содержалось обвинение в измене государству. Адресатом письма значился де Шавиль. В подписи стояло: виконт де Кадильяк, лейтенант де Пенкорнэ.

 Отправлено: 21.12.10 00:16. Заголовок: В точно отведенный с..

В точно отведенный срок королевская армия вступила в Лион. Встреча прошла на самом высоком уровне, несмотря на постигшее город несчастье – гибель высокочтимого господина де Боэма. Обязанности мэра временно исполнял прево, рьяный кардиналист и сторонник короны, поэтому армии всего оказалось вдосталь: и фуража для лошадей, и припасов солдатам. Ришелье был почти счастлив, но только почти: перед ним лежало донесение, в котором с кристальной прозрачностью излагались обстоятельства самоубийства мэра. Рошфор не поскупился на лестные эпитеты, и теперь Ришелье горел желанием лицезреть спасителя нации. Через час молодой виконт встретился лицом к лицу с Его Высокопреосвященством.
Кардинал быстро понял, что за человек стоит перед ним. После приветствий и заверений во взаимной преданности и уважении, кардинал перешел к делу.
- Господин де Кадильяк, меня информировали о Вашей роли в разоблачении преступлений прежнего мэра. Скажу откровенно, это самоубийство мне кажется лучшим выходом, потому как на судебный процесс и прочие проволочки нет времени, нас ждет Италия. Но я не могу оставить город совсем без управления. За кого бы Вы могли поручиться на посту градоначальника?
- Может быть, господин де Шавиль, нынешний прево? Он не способен изменить своему долгу.
- Он весьма близорук, а это большой недостаток для политика. Под самым носом проморгать исчезновение припасов! Нет-нет, такой мэр мне не подойдет. А другие кандидатуры?
- Ум и доблесть не всегда сочетаются с верностью, - заметил виконт, и кардинал слабо улыбнулся.
- Вы правы. Тогда до окончания военной кампании я предлагаю пост мэра Вам, если не разочаруетесь в политике, то сохраните его и в мирное время.
Виконт прикусил губу от волнения: кажется, сбывались обещания этого странного человека, вместе с которым он решился совершить переворот, и вот она – награда.
- Я постараюсь оправдать Ваше доверие, - твердым голосом произнес виконт.
- Вот и прекрасно. Кстати, мне говорили, у Вас есть еще одна нереализованная мечта, не столь честолюбивая, но весьма приятная?
- Да. Теперь ей ничто не мешает осуществиться, наша свадьба состоится в самое ближайшее время.
- Зачем же оттягивать? Назначайте свадьбу на завтра, я сам проведу церемонию.
Вторая милость кардинала повергла виконта в состояние, близкое к ступору. Он украдкой ущипнул себя за ладонь, чтобы окончательно прояснить, сон это или явь.
- Воля Вашего Высокопреосвященства будет исполнена, - произнес виконт и низко поклонился.
Кардинал улыбнулся еще раз: все-таки приятно чувствовать себя доброй феей, а не палачом:
- Теперь можете идти, господин мэр. Вам еще многое предстоит сделать.

Вот таким мажорным аккордом закончилась интрига в Лионе. На следующий день прошла церемония бракосочетания виконта и несравненной Жюли, во время которой уже кардинал удивлялся, что мог блестящий молодой человек найти в такой невесте. Но победителей не судят, а даруют награду, и каждый получает то счастье, которое заслужил.
Что еще сказать? Арестованных пособников государственной измены оставили приятно проводить время в городской тюрьме Лиона, новый мэр торжественно вступил в должность с благословения короля и кардинала, а после долгой беседы с Ришелье прево обещал оказывать всяческую поддержку Кадильяку.
Здесь все стало на свои места.

А наши герои – ибо истинными героями триумфа кардиналистов в Лионе все-таки были «господин Ладюри с супругой» - уже мчались в карете по дороге в Мантую, и верный Диего, как всегда, занимал почетное место на запятках кареты. Амалия смотрела на графа с немым обожанием, трепетно перебирая в памяти малейшие подробности приключения в Лионе. Ее злило, что еще так неопытна в преодолении препятствий, которые Рошфор переступал, почти не замечая. Граф лукаво посмотрел на озабоченное личико девушки и произнес:
- Подумаешь, простенькая средневековая интрига. На мой взгляд, не сложнее двух дециребов.
Лицо Амалии вытянулось от услышанного, а от неожиданно громкого хохота графа Диего снова чуть не свалился с запяток.

А тут уж игрок прикольнулся - похулиганствовал. За это админ бы должен сделать замечание.

 Отправлено: 21.12.10 00:50. Заголовок: Бретонка Ивон пишет:..

Бретонка Ивон пишет:

цитата:

вид казни Рошфор выбирал в зависимости от общественного положения и титула человека

однако... По матчасти, Рошфор ничего выбирать не мог, он мог только хорошо ориентироваться в законах. Он был вообще пешка, пусть посвященная в самые сокровенные тайны политики, но - пешка. Смесь дипкурьера с наружкой, по-нашему.
Бретонка Ивон пишет:

цитата:

- Подумаешь, простенькая средневековая интрига. На мой взгляд, не сложнее двух дециребов. Лицо Амалии вытянулось от услышанного, а от неожиданно громкого хохота графа Диего снова чуть не свалился с запяток. А тут уж игрок прикольнулся - похулиганствовал. За это админ бы должен сделать замечание.

Согласен.

 Отправлено: 22.12.10 00:31. Заголовок: Рошфор в этом эпизод..

Рошфор в этом эпизоде и не выбирает казнь, а скорее констатирует, предвидит кому какое наказание грозит за их художества. Довольно реалистично, кстати.

Под солнечным небом Италии.
Поздним вечером 1 февраля 1630 года карета неспешно прогромыхала по центральной улице Мантуи. «Итальянские» документы позволили Рошфору пересечь границу без особых усилий, Амалия и Диего воспользовались своими настоящими именами. Оба были счастливы хоть ненадолго вернуться на родину и радовались как дети, узнавая знакомые, но порядком подзабытые места.
Первый визит решили нанести кардиналу де Гонзаго. Из долгих бесед с «лягушонком» граф почерпнул массу полезных сведений о масонах, и теперь, окрыленный легкой победой в Лионе, жаждал применить их на практике. Несмотря на далеко не юный возраст, конюший Его Высокопреосвященства чувствовал охотничий азарт и страстное желание жить, творить и чувствовать в настоящем.
Гостиница «Черная жемчужина», давшая приют усталым путникам, находилась в самом центре города. Граф поднялся с рассветом и наслаждался великолепным видом на городской магистрат и центральную площадь. Чуть дальше маячила колокольня церкви Святого Мартина, почти скрытая роскошным трехэтажным особняком, богато украшенным красным мрамором.
- Ну, как Вам нравится обитель моего дядюшки? – Амалия неслышно подошла сзади и положила руки на плечи графа.
- Открыть бы там музей и брать плату за вход… По-моему, весьма доходное занятие, -усмехнулся граф.
- Не смейтесь над судьбой, - неожиданно серьезно произнесла девушка, - не всегда все так просто, как кажется.
- Это преступление – произносить серьезные слова столь очаровательными губками, метафизика не для красивых женщин, - возразил граф. Повернувшись, он сжал девушку в объятиях, Амалия полуприкрыла глаза в предвкушении.
Целовались долго и с явным удовольствием.
Огромным усилием воли граф заставил себя оторвался от пьянящих губ девушки:
- Нам пора, моя госпожа. Кардинал де Гонзаго примет нас через полчаса.
Изнутри дворец соответствовал претензиям внешнего облика, снова наведя графа на мысль о музее. Хозяин же этого великолепия производил впечатление неоднозначное.
Высокий, сухощавый, с проблесками благородной седины в темно-каштановых кудрях, он чем-то неуловимо напоминал Ришелье, такого, каким его позднее напишет Шампань на своих знаменитых портретах. Рошфор с трудом сохранял душевное равновесие под тяжелым изучающим взглядом кардинала. Власть, безжалостность и независимость, помноженные на южный темперамент, создавали гремучую смесь, от которой было не по себе.
- Дядюшка, как же я соскучилась, - проворковала Амалия, и тигр мгновенно превратился во вполне домашнего котенка.
- Ты меня совсем позабыла, негодница! Полмира исколесила, а ко мне заглянуть времени не нашла, писем тоже не пишешь!
«Так. По ходу дела, мантуанский затворник неплохо осведомлен об образе жизни своей племянницы,» - размышлял про себя граф, пока родственники предавались взаимным излияниям чувств.
Наконец, и для Рошфора настала очередь официального представления. Он с легким поклоном протянул письмо, переписанное Амалией. Франческо Гонзаго истинно королевским жестом небрежно сломал печать и погрузился в чтение.
- Я буду рад узнать подробности, опущенные в письме, - медленно произнес кардинал, и от этих слов граф ощутил легкий холодок по спине, - а сейчас – прошу к столу.
Амалия прошла в столовую под руку с дядей, Рошфор держался чуть сзади, обдумывая предстоящий разговор.
Первое впечатление о воздействии племянницы на дядюшку оказалось обманчивым. Бесспорно, кардинал хорошо относился к дочери своего брата, но чего здесь было больше – родственного чувства или же просто привычки держаться друг друга представителям одного дома – сказать было трудно. Однако присутствие Амалии не сделало разговор с доном Франческо ни легче, ни приятнее.
Когда спустя три часа граф Рошфор откланялся, сославшись на дела и нежелание мешать семейному разговору, он чувствовал себя совершенно истощённым. Кардинал словно видел насквозь все намерения посланца Ришелье. Более того, Гонзаго оказался человеком весьма властным и практическим. По его словам, союз с Францией не сулил никаких выгод – как и союз с Испанией. Война должна была идти за Мантую, на территории Мантуи и была в первую очередь невыгодна самой Мантуе. Присоединяться к одной из сторон сейчас было бы опрометчиво: в случае победы стороны противоположной герцогство могло поплатиться за недальновидность. После же войны можно будет выторговать для себя выгодные условия у ослабленного победителя. В конце концов, велика разница: признать себя вассалом могущественного сюзерена номинально или же признать себя вассалом и платить дань. Главное было в том, чтобы кто-то из дома Гонзаго удержался на троне герцогства, а всё остальное – воля времени и стечение обстоятельств.
Всё это так или иначе проскользнуло в разговоре, полном туманных намёков и довольно резких высказываний. Стороны не сочли себя удовлетворёнными, и было ясно, что разговор в скором времени должен повториться. Однако граф, успевший за годы своей службы накопить изрядный опыт в подобных делах, прекрасно понимал, что в лучшем случае получится ещё один похожий вечер – что сулило мало приятного, много впустую потраченного времени и безрезультатное топтание на месте с неподписанным договором. Следовало искать обходные пути, чем конюший Его Преосвященства решил заняться незамедлительно. Справившись у хозяина «Чёрной жемчужине» о наличие в городе игорных домов и выбрав из перечисленных самый почтенный – если подобное определение употребимо к подобного рода заведениям – Рошфор в сопровождении Диего отправился предаваться игре. Точнее, искать второго из «большой пятёрки». И вскоре нашёл.
Фредерико Бонаколси был мертвецки пьян и успел за начало вечера проиграть полсотни испанских дублонов. Он сидел в дальней комнате игорного дома в компании двух девиц явно вызванных из соседнего заведения под красным фонарём и в окружении человек пяти-шести таких же как он сам приятелей – сынков богатых родителей, прожигающих жизнь от вечерней рюмки до утреннего похмелья.
Мутные глаза с отвисшими мешковатыми веками удивлённо сфокусировались на появившимся за игорным столом незнакомце. Рошфор вежливо улыбнулся и взял в руки колоду.
- Вы позволите составить с вами партию?